– Мог и не утруждать себя, – пробормотала она. – Я и так подумываю спать с тобой.

– Ну, ты сняла камень с моей души! Джо раскусила клубнику, и вкус ее оказался таким сладким, таким неожиданно радостным, что она улыбнулась.

– Кажется, я была грубовата утром.

– Неужели? – Он обхватил пальцы ее ног и принялся ласко­во разминать их. – Я не заметил.

– Это тонкий намек на то, что я всегда веду себя как ведьма, хитрый янки?

– Не всегда. И не как ведьма, а просто как вспыльчивая жен­щина.

– Это наследство Хэтуэев, – вздохнула Джо. – У нас вчера была семейная ссора. В результате Лекси спрятала голову под одеяло, а мне пришлось обслуживать столики.

– Ты всегда бросаешься на помощь? Она удивленно покачала головой:

– Нет. Я бы так не сказала. И вообще, я редко бываю здесь.

– А когда бываешь, обслуживаешь столики, меняешь белье, скребешь унитазы?

– Наверное, меньше, чем нужно. Я, признаться, плохо по­могаю Брайану. А когда пытаюсь – не всегда удачно получается…

– Например, сегодня?

– Ну, да. А пару дней назад был совсем уж глупый случай. Какие-то дети дурачились и заперли меня в мужском душе в кемпинге. А я вместо того, чтобы посмеяться, разнервничалась, как последняя идиотка.

– Это не смешно.

– Да, тогда мне это не показалось смешным.

– Ты их поймала?

– Нет. Когда папа пришел и выпустил меня, они давно уже смылись. Ничего особенного, но очень неприятно.

– Итак, круг твоих обязанностей мы выяснили. На досуге ты, очевидно, подбираешь фотографии для альбома и находишь время для новых съемок. А как насчет развлечений?

– Фотография – и есть мое развлечение. – Нэтан промол­чал, только удивленно приподнял брови, и Джо взяла еще одну клубничину. – Ну, кроме того, я ходила на костер.

– И оставалась там почти до полуночи. Разнузданная жен­щина!

Она нахмурилась.

– Я не очень люблю вечеринки.

– А что ты вообще любишь, кроме фотографии? Книги, кино, живопись, музыку? Это называется искусством близкого знакомства. Очень удобно, если один человек подумывает о том, чтобы спать с другим. – Он наклонился к ней, и Джо тут же от­кинулась назад. Его это позабавило. – Ты не собираешься по­делиться со мной клубникой?

Джо приказала своему пульсу биться ровнее и в благодар­ность за то, что Нэтан так прекрасно массировал ее ступни, су­нула ему в рот ягоду.

Он поймал зубами кончики ее пальцев и втянул их в рот, затем отпустил с ленивой улыбкой.

– А это называется стимуляцией подсознательных центров. Или, выражаясь нормальным языком, – я за тобой ухаживаю.

– Я так и поняла.

– Хорошо. Итак – кино!

Джо попыталась вспомнить, был ли в ее жизни другой муж­чина, который так легко и так часто приводил бы ее в замеша­тельство. Ответ пришел быстро: решительное «нет».

– Я склоняюсь к старому черно-белому кино. Там бывает поразительная операторская работа, а свет и тени – просто не­вероятны.

– «Мальтийский сокол»?

– Лучший из лучших!

– Надо же… – Он погладил ее ногу. – Полное взаимопони­мание. А как насчет современных фильмов?

– Боевики! Заумные фильмы редко меня трогают. Я лучше посмотрю, как Шварценеггер расправляется с кучей злодеев, чем буду выслушивать, как герой и героиня выражают свою тоску на иностранном языке.

– Это для меня огромное облегчение. Мы ни за что не смог­ли бы вырастить пятерых детей и сохранить об этом счастливые воспоминания, если бы мне пришлось за компанию с тобой смотреть фильмы для избранных.

Джо рассмеялась, и он нашел ее низкий, хрипловатый смех удивительно волнующим.

– Ну, ради такого дела можно и пересмотреть свои при­страстия…

– Ладно, с кино разобрались. Теперь – твой любимый город.

– Флоренция, – сказала она, не подумав, но тут же поняла, что это правда. – Я была просто в восторге от ее ярких красок, от четких изящных линий…

– А здания! Нигде не видел такого величия. Дворец Питти. Палаццо Веккио.

– У меня есть отличная фотография Питти – перед самым заходом солнца.

– С удовольствием посмотрел бы.

– Я не привезла ее с собой, – рассеянно ответила она, вспо­миная тот момент, когда сделала эту фотографию: косые лучи солнца, порыв ветра и шелест крыльев взлетевших голубей. – Она в Шарлотте.

– Я могу подождать. – Он сжал ее ногу. – Ну что ж, мы в основном закончили. Может, после завтрака покажешь мне на­конец остров?

– Сегодня же воскресенье!

– Да, я кое-что об этом слышал. Тем лучше. Ведь воскресе­нье – выходной.

– Что ты! Воскресенье – самый сумасшедший день. Боль­шинство коттеджей освобождается, их надо убрать и пополнить запасы к приезду новых гостей.

– Значит, ты опять будешь занята? Как же они справлялись без тебя?

– От Кейт ушли сразу две горничные за неделю до моего приезда – устроились на работу на материке. А поскольку мы с Лекси здесь, она пока не позаботилась о замене.

– Сколько же коттеджей в твоем списке?

– Шесть.

Нэтан подумал, кивнул и встал.

– Ну, тогда нам лучше начать прямо сейчас.

– Нам?

– Конечно. Я отлично управляюсь с пылесосом и шваброй. А ты быстрее освободишься, и мы успеем найти свободное мес­течко на пляже и пообниматься.

Джо повернулась, спустила с кровати ноги – надо признать, невероятно отдохнувшие – и сунула их в туфли.

– Может, я и знаю пару местечек… если ты действительно так же ловок в уборке, как в рефлексотерапии.

– Джо Эллен! – Он положил руки на ее бедра, и этот жест показался ей удивительно интимным. – Ты должна кое-что знать.

В мозгу Джо моментально пронеслось несколько самых мрачных предположений. Он все еще женат. Он находится в фе­деральном розыске. Он предпочитает извращения нормальному сексу… Она даже не подозревала, что у нее такое богатое вооб­ражение.

– Что?

– Я тоже подумываю спать с тобой!

Джо облегченно фыркнула и отстранилась от него.

– Нэтан, этот камень лежал на моей душе с того момента, как ты снова появился на острове.

Он был необыкновенно счастлив, что вернулся на остров и снова так близок к ней. Слежка, ожидание, предвкушение всег­да окрыляли его.

Он решил не спешить. Зачем? В конце концов, он все тща­тельно спланировал, а деньги – не проблема. У него полно вре­мени, он получит еще больше наслаждения, наблюдая, как рас­сеиваются ее страхи, как она расслабляется. И в нужный мо­мент он дернет за цепь, о которой она и не подозревает. За цепь, которой они скованы.